Гостевой пост от псведо-Архимеда: «Почти правдивая история, о том, как можно поседеть на випассане»

На днях некий товарищ прислал мне в комменты рассказ о несколько странном и неудачном опыте прохождения медитации в центре Гоенки Горенки. Хочу, чтобы вы прочитали его, прежде всего из-за уникального ироничного стиля изложения. По сути, это стёб на тему представителей российского new age (последователей эзотерических учений). Выводы на тему того, что правда, а что нет, оставляю делать вам самим. На моё отношение к практике это никак не повлияло, даже если это 99% правда, и от прививок люди дохнут. Наслаждайтесь. А чуть позже я поделюсь с вами интересной цитатой схожего толка.

Про випассану написано много и разно, и напишут еще больше. Ибо, как сказал один из классиков: «Эта вещь пробирает почище, чем виски». Может быть и мои воспоминания покажутся кому-либо поучительными. Особенно они будут полезны всем дзенствующим, медитирующим, экстрасенсам всех мастей и оттенков, практикующим психиатрам (из-за обилия клинического материала), прогрессорам 2 и 3 уровней, выпускникам гитлерюгенда и почитателям энциклопедии юных сурков. Прошу лишь заметить, что чукча не писатель, чукча все больше читатель. И не надо искать совпадений с реальными событиями, местами и людьми, особенно, там, где их нет.

Впервые о випассане прочитал в книге Дам Раза, напечатанной в издательстве «Премудрость». Было смешно читать его откровенные записки, и уж никак не ожидал, что и меня ждут похожие приключения.

Итак, лето 7515 года от сотворения мира. В июне месяце на Таврическом полуострове уже жарко, но еще малолюдно. Понт Аксинский еще холоден, покупаться при такой температуре желающих мало. Самое время для проведения в поселке Ркацители йогаконференции. Со всей Ордуси посъезжались к темному морю и светлому солнцу йогины всех мастей и оттенков, различной степени посвящения и просветления.

После выступления выпускника ветеринарного техникума о пользе изучения биохимии и молекулярной биологии для практикующих йогов (надо же, как расширилась программа техникума), мы с Майклом, одним из столпов и действующим брендом Айен-штанговского центра г. Мосыкэ, решили заесть обильную наукой лекцию славной порцией шашлыка из рыбы и бутылкой красненького Ркацетели. А что? В ашраме Шри Ауробиндо, рыба была разрешена. Да и Ошо Раджниш открыл в своем ашраме бар «Омар Хайям», где страждущим наливали огненную воду в умеренных, естественно, количествах. Когда вино было выпито, а рыба съедена, сыто щурясь на солнце, Майкл изрёк: «А не съездить ли тебе на випассану?»

Сказано-сделано. Не прошло и полгода, как была открыта регистрация на очередной курс випассаны, и моё письмо полетело в оргкомитет. Майкл в это время проводил семинар по йоге для индусов в предгорьях Гималаев со своей напарницей из Зимбабве Эммой МакРайт (г. Конотоп). На моё прошение о благословении на поездку, ответил письмом с длинным на все строку «О-О-М-М-М», мол, таможня даёт добро.

Поезд, с бодрым перестуком, из родного Мекленбурга довёз до славного города Мосыкэ, электричка прокатила еще на сотню километров севернее, и автобус, весело тарахтя по кочкам и выбоинам местной дороги, сделал остановку в сосновом бору. Еще один рывок на 15 мин ходу, и небольшая группа курсантов остановилась у входа в пионерлагерь «Лосёнок».

Лосёнок! О, дивная природа, кроны могучих сосен, уходящих в голубое небо. О, чудо общая столовая, осколок стародавних времен с гербами всех пятнадцати улусов на стене. О, супер санузел во дворе, с двумя посадочными местами, который страждущий искатель легко найдёт по запаху и ночью, и при сильном ветре, и при любой стадии заложенности носа, даже с обильными слизистыми выделениями.

Почему-то вспоминались времена Очакова и посева кукурузы (кукуцаполь, имя революционного новояза — кукуруза царица полей), речёвки, построения перед подъёмом и спуском флага по утрам и вечерам.

Между тем регистрация на курс бойко шла по наезженной колее. Приехавшие разбирали анкеты, и некоторые, пыхтя, заполняли их аглицкими литерами. Скрипели перья, чесались затылки, слышались вопросы : «Вы кем регистрируетесь?» «Конечно, служащим».

Все студенты делятся на старых (уже прошедших один из курсов) и новых, на служащих и медитирующих. Каждому сословию и рангу соответствуют свои вопросы, среди коих попадались и довольно странные. Так, например: «Употреблял ли наркоту иль первача сверх меры? Лечился ли в скорбном доме?» Моего знания интуристовского языка хватило, чтобы поставить известное со школьной скамьи «no».

Все ценные вещи, а также нательные обереги, амулеты от сглаза и порчи, магические кристаллы попросили сдать приятной девушке-служащей с элегантной серьгой в носу.

Каждому участнику был присвоен свой номер, согласно которому шло расселение по жилым блокам по 13 человек в комнате (тьху-тьху-тьху, чтобы не сглазить) и по тем же номерам потом размещались в зале для медитации.

Желающих приобщиться к древнему наследию товарища Будды было человек сто мужчин и столько же женщин. Служащие расставляли кровати почти впритык и даже в коридорах.

Освоившись, разложив вещи, стали знакомиться и расспрашивать старых студентов. В моей комнате им оказался Серго из Ньютауна, отсидевший не одну десятидневку медитации. И мы, четверо новичков, слушали рассказ «бывалого»:
«Видели, бабуля веревку по деревьям натягивает, это она метит территорию, которую может энергетически контролировать. Сильная, говорят, бабуля. Немка. В прошлый раз тоже немец приезжал по фамилии Йорик. Ох, силен, ох, силен. Но и бабуля, говорят, ничего. Главное, как сможешь открыться, так тебе и поможет. Ну, а когда от сиденья ноги начнут болеть, так энергией их лечить или рейки направлять в ноги не смей. Спечешься. А самое интересное начнётся дня с восьмого».

Мало чего поняв в рассказах «бывалого», пошел прогуляться по окрестностям. На дворе действительно были развешаны веревки в разных направлениях. Неужели и вправду энергоструктура?

В зал для медитации запустили уже после полуночи, многих пришлось будить. В бывшей столовой пол был устлан старыми матрасами, на которых на расстоянии метр друг от друга лежали посадочные номера кому куда приземляться . Наконец-то все разместились и в зал вприпрыжку вошла бабуля-живчик и объявила: «Меня зовут Флоринда Ри! Мне выпала честь помогать верховному шефу Горенке проводить десятидневный курс випассаны». И далее зачитала свод правил поведения. Обязательно нужно было ходить в зал на три медитации в сутки (обязаловка), а в остальном можно было медитировать в спальне по желанию, за ограждения ходить нельзя, разговаривать нельзя, к женщинам (а они живут отдельно) нельзя. Ничего, кроме как сидеть и медитировать с четырех утра до девяти вечера, нельзя. За вопросами можно обращаться только к менеджерам-служащим или к ней, помшифа. Всем присутствующим была предложена концентрация на ощущении в носогубном треугольнике (анапана), чем мы и занимались некое время до отхода ко сну.

Около пяти часов утра нас разбудили и попросили продолжить анапаниться в зал. Сидеть со скрещенными ногами, да еще и часами — это вам не коту чихнуть, ноги немеют, спина деревенеет, где-то что-то чешется периодически, спать хочется, иногда даже вспоминаешь, что просили сосредоточиться на носу и рядом с ним. Но ноги… Ноги могут болеть, ноги могут неметь, может неметь одна нога (чаще которая сверху), могут две ноги, иногда онемение доходит до колена, иногда до бедра, все зависит от того как сильно сконцентрируешься на носу. Однажды, резко встав, после двухчасового сиденья, чуть не упал, колени не удержали. Тактику поднимания тела пришлось изменить и все делать медленно и аккуратно. Первые несколько шагов напоминали то ли движения из тай-чи, то ли походку робота Вертера из детского фильма.

Вспоминал другана Сергуна. Сей достойный муж в отроческие годы забрел на тренировку к местному хапкидисту. Сначала все было как у приличных людей: похватались за грудки руками, покидались через бёдрышко, но затем сильный духом гуру решил устроить часовую медитацию на деревянном, школьном, плохо вымытом полу. Под завывания разных мантр и сутр час пролетел как одна минута, уже можно было и вставать, да ноги не двигались. Находчивый Сергун не сплоховал, упал лицом вперед (сидели на пятках на японский манер) и интенсивными движениями поясницы и того, что ниже, кое-как восстановил движение в крови и ци в ногах. Более в суровое додзё не хаживал, оставив сие занятие более юным дарованиям. Уже прошло много лет, а историю о хапкидисте и медитации вспоминаем с хохотом и ухмылкой при каждом удобном случае.

Вот такие приблизительно истории, веселящие душу и сердце, крутились в голове в течении примерно трёх дней. Надо же было компенсировать как-то боль в ногах, да и вообще, хотелось думать о чем-то более радостном. День на третий решил с утра (4:00) в зал не идти, остаться в спальной комнате. Сел на подушку. Вдох-выдох. Однако не идет концентрация, пришлось занять более удобное положение лежа. Закрыл глаза полотенцем, ну и лежу, ясное дело медитирую. Не тут-то было. Не успел, как следует вздре замедитировать, как явился плохо выбритый служащий и тихим шепотом и ласковыми словами, шутками и прибаутками, обильно снабжёнными словом «мать», предложил принять более вертикальное положение, да и ещё желательно с ровной спиной. Мои попытки объяснить ему, что лёжа медитировать удобней, не увенчались успехом.

После завтрака, а кормили сытно, 2 раза в сутки плюс полдник (еду готовили только служащие), случилось маленькое чудо. Тоскливо оглядывая сокурсников, обратил внимание, что не все сидят со скрещенными ногами, многие сидят на пятках. Быстро пересев, обнаружил, что так сидеть гораздо приятнее, колени болели меньше, низ спины перестал беспокоить. Медитация пошла веселее, и мысли были под стать — такие же весёло-радостные. Сначала ты концентрируешься, и через время появляется мысль, ею увлекаешься, потом понимаешь, что что-то не так и возвращаешься опять к концентрации. И так раз за разом. Среди мыслей была и такая: «Ох, сколько людей в своей жизни не отблагодарил, скольким не сказал спасибо».

Флорида несмотря на преклонный возраст и субтильное телосложение, благосклонно встречала и очень добросовестно отвечала на вопросы и решала проблемы медитирующих. У кого-то болят ноги, кто-то вылетает из тела, кто-то вспоминает детство золотое и деревянные игрушки. И к каждому надо найти свой подход.

Между тем радость нарастала с каждой минутой. В перерывах между медитациями, бегал к Флоринде со щенячьей радостью и глупыми вопросами, да распускал слюни от переполнявшего меня счастья.

Вечерами включали магнитофон и женский голос переводил байки шифу Горенки (он, видимо, русский еще не выучил). Часа два рассказывал он всякие истории из своей жизни, какие-то притчи из древних текстов, которые после дня медитации оседали в глубинах бессознательного. Метафоротерапия коллективная. После историй верховный шифу запевал о чём-то на не совсем английском, вернее, на совсем не английском. Из слов ничего, кроме священного звука «ом» разобрать было нельзя, перевод не включали. Но общая тональность навевала мысль о бурлаках на Волге или колониальном владычестве Британии в степях и дебрях Индостана. Ах, как прав был Махатма Ганди, что дал коллективным индейским недеянием Британской империи по самое нехочу.

…Первым уроком для меня стало, когда в одной из моих статей было упомянуто — просто упомянуто — имя Ганди. И получил от местных индейцев шесть дюжин писем, в которых говорилось, что мне ещё многое предстоит узнать в жизни, прежде чем получить моральное право хотя бы упоминать светлое имя Ганди или, скажем, мыть его ноги.

Ночами спалось плохо. Обилие людей в комнате, с закрытыми форточками, кто-то храпит, кто-то сопит. Один экземпляр повадился мяукать перед тем, как заснуть. Ситуация ещё та: лежишь себе, то ли спишь, то ли медитируешь и вдруг: «Мяу!», этакое протяжно-тягучее, как будто кота тянут за х… (хвост, конечно). Мы с соседом хохотали минут пятнадцать и уже на следующий день спали тихо, без всяких звуков дикой природы.

После обеда отдыхали, было свободное от медитации время для лучшего переваривания пищи. В основном, спали или лежали, разгружая спину и ноги, в тишине это получалось неплохо. Только на кровати напротив один продвинутый сосед (назовем его, предположим, мистер Уй) занимался душеспасительным делом. Он вращал в руках китайские шарики и таким нехитрым способом набирал космическую энергию и затасовывал ее себе… Не буду врать куда, ну просто не знаю. Из окна солнышко, тепло, светло и мухи не кусают, и в тишине равномерно позвякивают шары. Дивные звуки! Терпение, терпение и еще раз терпение — это правильный подход, если твой ближний выполняет какую-нибудь высокую практику.

Где-то с дня четвертого стал расслабляться, суставы хрустели и было без разницы сколько и как сидеть, а занять и удержать вертикально-ровное положение было достаточно легко. Стал чувствовать даже те мышцы, о существовании которых не подозревал, и смог шевелить ушами. После окончании медитации, когда народ вставал, хруст суставов слышался со всех сторон. Очень хотелось двигаться и тянуться во всех возможных направлениях и плоскостях. И где-то в это же время Флоринда с верховным шефу Горенкой или верховный шефу Горенка с Флориндой (где ян, там и инь, где нитка, за ней и иголка) дали посвящение в медитацию випассану. Необходимо было мысленно сканировать всё тело, причем концентрироваться надо было на более тонких ощущениях типа щекотки, покалывания или ощущения «мурашек» («парастезия» по-психиатрически).

«Каждая эмоция , достигая своего пика, переходит в свою противоположность,» — неслись неторопливые поучения по вечерам из магнитофона. И это была правда.

Всякие мелкие хи-хи, о которых вспоминал первые дни, переросли в ощущение космической радости, аккурат, в середине пятого дня. Перед обедом, как только очередная двухчасовка была закончена, резво вскочил и побежал к Флоринде сообщить, как здорово всё устроено во Вселенной и её окрестностях. Но её сидение было пусто. Маятник эмоций медленно, но уверенно, строго по закону тов. Будды, катился в противоположную от радости сторону.

Пошёл на приём к Флоринде с сильным желанием найти предлог, чтобы закосить практику. Но немку не проведешь. «Иди, хлопче, и медитируй». Вот и весь сказ.

На шестой день мне пришла здравая (возможно) мысль, что шифу напевами продуцирует у медитирующих свое состояние осознанности, а заодно хочет украсть мою бессмертную душу, при условии, если не выдержу и засну во время медитации. «Врешь, не возьмешь!»

Состояние было таково, что спать хотелось и в положении сидя, и уже было без разницы, есть ли боль в ногах или нет. Пришлось принять спец. меры. В зал для медитации пришёл в куртке, набросил капюшон на лицо, уселся на задницу, колени прижал к груди, открыл глаза и время от времени ёрзал и мелко подпрыгивал, всячески старался принять максимально неудобное положение тела.

В зале стояла обволакивающая тишина, казалось, время остановилось на тихом часе, и все заснули. «Только барсук не спит, уши свои он повесил на сук, вот и не спит барсук». И всё равно не выдержал, сплоховал и на какую-то секунду провалился в тёмный омут сна. С досады хотелось ругаться всеми известными словами, на которые так богат русский язык, особенно, когда из динамиков раздавались чудо напевы.

Ночью спал опять плохо. Заснул как и во время медитации на долю секунды. Проснулся от волны спазма и расслабления, прошедшего по всему телу, хрустнули суставы по всему телу.

Под вечер следующего дня, вспомнил Шапокляк. «Кто людям помогает, тот тратит время зря». А заодно всплыли в памяти собственные грешки и шалости. У каждого в шкафу есть свой скелет. Как точно, как метко. Расплакался прямо в зале для медитации. Как только двухчасовка закончилась, выбежал из зала и — прямиком к ближайшим кустам, плакать навзрыд. Добрый самаритянин, из числа медитирующих курсантов, обратил внимание менеджера Айвена, что, мол, кому-то хреново, музыкальная композиция из звуков подтягивания соплей и шмыганье носом отвлекают от випассаны, да и благородная тишина курса нарушается.

«Тебе плохо? Может чем-нибудь помочь?» — спросил заботливый Айвен. Очень захотелось послать его куда подальше и, реализовав эту нехитрую мысль, продолжил подвывать в гордом одиночестве.

— Мой отец, сэр, и ваш дед, Айвен Белью, одним ударом кулака, убил человека, когда ему было шестьдесят девять лет.
— Кому было шестьдесят девять лет? Убитому?

Дело было к вечеру (или даже ближе к ночи), делать было нечего, одевши куртку, пошёл искать демона Мару сотоварищи, для богатырского поединку. Пошаривши по окрестностям, никого не нашел (попрятались, заразы), лишь Айвен в задумчивости бродил около проплаканных кустов. Увидев ночного шатуна, он резво шмыгнул в зал для медитации, где, несмотря на ночной час, горел свет. Осознанность и ещё раз осознанность, и желательно — круглые сутки.

Из магнитофона учили, что всякое действие надо разделять на более простые, на практике это сводилась к терпению и принятию ситуации. Сиди да медитируй, вот и вся недолга.

«Нам бы день отстоять, да ночь продержаться» — до окончания курса оставалось четыре дня.

В эту ночь спал уже минут пятнадцать, как мне показалось. Проснулся раньше утреннего сигнала на построение, сложил ноги по–турецки и давай наворачивать випассану среди спящих сокурсников. Кто-то храпит, кто-то сопит, а нам всё равно. Ближе к четырем часам утра пришел, как обычно, будить менеджер. Быстро одевшись, побежал продолжать медитацию. В зал вошёл в обуви (обувь и верхнюю одежду всегда снимали перед входом под навесом), подошёл к магнитофону и включил его. Собственно, а зачем это сделал, сам не понял. Позже этот вопрос задавала мне Флоринда, ничего внятного не смог ей ответить.

Народ потянулся в зал опять, медитировать, а мне принесли успокоительный травяной чай, предлагали таблетки от нервов, от которых отказался. Попив чая, стал наматывать круги по мужской части огороженной зоны. После дней сидения, это была приятная разминка, да и погода на дворе стояла пречудная. Вдруг из жилого домика, вышел один из служащих и подошёл ко мне: «Привет, меня зовут Киянин!» Далее он рассказал печальную историю о том, что у них, служащих, проблемы с электрочайниками — ломаются, заразы, и, ежели есть такое желание, то можно совершить душеспасительное дело, попробовать их починить. Слово-заслово, разговорились, раззнакомились (или наоборот ). Да, скорее разговорились, причём, Киянин всё больше молчал, сдерживал смех (его ну просто разбирало от смеха во время всего разговора). Когда ему надоедало слушать мои бредни, он рассказывал истории из своей жизни, из опыта прохождения курсов випассаны. Он утверждал, что моя точка сборки сильно сдвинулась, но где она, эта самая точка, и как её задвинуть обратно — ничего путного не насоветовал.

Снова прозвенел гонг, и народ потянулся из медзала к завтраку. От взглядов, направленных в мою сторону, у меня внезапно закружилась голова и стало тошнить. Пришлось натянуть спортивную куртку на голову (спрятаться) и отвести глаза от чужих очей. Пригнувшись под веревкой, вышел из огороженной зоны подальше от людей. Верный Киянин следовал за мной.

Из рассказов Киянина: «Было и у меня похожее состояние. Как-то принял дозу ЛСД, сижу себе дома, и вдруг нахлынул на меня страх. Выдержать было трудно. Что делать? Вопрос как в известном романе. Руки в ноги — и бегом на дискотеку, чтоб народу, значить, побольше. Резон простой: где люди — там безопасно. Точка сборки, ятить её в … мать, сдвинулась. Ну, да вся эта ЛСД в прошлом — посидел, помедитировал и бросил.

И уже несколько раз служащим на курсы хаживаю. Служащие работают больше, но достигают того же состояния, что и медитирующие. Эффект резонанса.

А Флоринду ты огорчил. Уважает она верховного шифу шибко, а ты к магнитофону полез. Мантры (как и молитва ) — это выражение и продуцирование опыта из мира горнего, её когда попало включать нельзя, только в контексте всего ритуала випассаны».

С Киянином вышел спор. На моё утверждение, что у одной из женщин тоже крыша подтекла (из женской половины зоны очень сильно жёг чей-то взгляд) он отвечал хохотом да ухмылками, мол, оставь, блажь все эти твои бредни, вертай поскорей свою точку сборки на место, да иди в зал, медитируй, всё пройдет и будешь как новенький.

Мне принесли новую порцию успокоительно–слабительного чаю (пурген со снотворным — удивительный эффект), его принёс менеджер Айвен. Молодой Айвен, в отличие от Киянина, был молчалив и сосредоточенно–медитативен, всё больше слушал. К моему удивлению он подтвердил, что у одной из женщин есть сходная со мной проблема. И уже вместе с ним мы пошли на приём к Флоринде.

Слегка вразвалку, с лёгкой, от бедра, походкой вошёл в зал и сел в пол оборота к пом. шифу. И вдруг какая-то сила развернула меня на 45 градусов к ней лицом, и руки сами собой сложились ладонями друг к другу в молитвенный жест «намастэ». С лёгкой ехидной улыбкой Флоринда давала указание: «Тебе нужно хорошенько поспать, а до этого — хорошенько поесть и лучше бы мясца, да нет его под рукой, да и верховный шифу запрещает». Спорить было бесполезно, спать равно как и есть, не хотелось. Похлебав постный супец («Эх, Шарапов, сейчас бы супчика, да с потрошками. Шарапов, а ты хочешь супчика с потрошками?»), побрёл пытаться спать на своё койко-место.

В спальной комнате было тихо, народ после обеда медитировал над съеденным, только шарики мистера Уя мелодично и призывно звенели в его правой руке. Наши глаза встретились и в тот же миг моя правая рука онемела и повисла плетью. То есть, рука есть, и даже слегка двигается, но поднять руку или напрячь бицепс было невозможно, и лишь пальцы вращали невидимые шарики. Пришлось заложить Уя с его шарами и высокоэнергетической практикой служителям, шары Ую разрешили оставить при себе (вещь все же ценная и нужная), но порекомендовали не шалить с ними пока не закончиться курс випассаны. Прости меня высокоуважаемый мистер Уй!

Время двигалось вперед, перерыв закончился, ударил гонг и народ потянулся на обязаловку, в комнате кроме мня никого не осталось. Сон не шел, я крутился с боку на бок: то на одном полежу, то на другом. В голове засел коан: «На какой вопрос нет ответа?»

Потом стало хуже, намного хуже. Об этом, однако, Пиркс не мог впоследствии ни рассказать, ни даже вспомнить отчетливо и подробно, для таких переживаний еще не найдены слова.”

Сердце колотилось как бешенное, явно ударов за 100, мысли приходили и уходили с невиданной скоростью, мочевой пузырь наполнился до краёв и чтобы не отвлекаться на мелочи, вспомнил детство золотое опорожнился прямо в кровать. Ощущения и переживания с каждой минутой нарастали, и вдруг мой язык завибрировал и стал вытягиваться в струнку, казалось, что он живет своей собственной жизнью и, коснувшись неба где-то глубоко внутри глотки, стал опадать… как после оргазма. С криком «Эврика» и в чём мать родила, как пробка из бутылки игристого, выбежал из спальни на залитые солнцем просторы. Бежать по весенней траве было легко и приятно, и даже то, что мешает плохому танцору, никак не стесняло движения, ибо они были глубоко подтянуты в мошонку.

Немая сцена длилась недолго, подбежали Айвен с Киянином, отвели меня в душ и принесли мою одежду и обувь. Подошла Фло: «Твоя випассана закончена». И далее продолжила для менеджеров: «Объявите, что одному из курсантов стало плохо». Девчата-служащие напоили чаем с печеньем и предложили остаться послужить до окончания десятидневки, но после «прикольной» пробежки хотелась уехать.

«Четверо смелых» повезли меня в славный город Мосыкэ. По пути ходили со мной в аптеку, мне надо было купить другу лекарство, не имеющее аналогов в Мекленбурге. Очень трудно было вести расчеты в местной валюте, а не в привычных зубро-зайчиках с родным трезубцем. Продавцы смотрели удивленно и насторожено одновременно.

«Четверо смелых» — люди большого благородства, привезли меня в штаб-квартиру випассаны и сдали с рук в руки двоим-из-ларца-одинаковым-с-лица, дали успокоительную таблетку (то ли димедрол, то ли дибазол) и, пожелав спокойной ночи, тронулись в обратный путь.

Да будет милость Будды и его сотоварищей со всеми Вами!

Один-из-ларца: «Тебе надо бы хорошего психолога, а потом можно и опять на випассану, но лучше к Йорику, он построже Флоринды будет, та всё же либерал в вопросах внешней политики. Ну, а потом можно и служащим». Второй-из-ларца нянчился со мной полдня, помог купить билет в родной Мекленбург, сводил в индийский ресторан, показывал красоты древней столицы, привёл меня к самому поезду и дал ещё одну чудо-успокоительную таблетку. Низкий вам поклон добрые самаритяне!

В дороге начались глюки, то казалось, что служители медитации ходят по вагону, то бабуля-соседка вдруг превратилась в Флоринду. От всего пережитого (или от любви ко всем людям доброй воли) волосы взлетали и становились дыбом. Состояние особой лёгкости, не то ты думаешь мысль, не то мысль думает тебя.

С поезда меня снимала уже милиция, а санитарная бригада доставила в мекленбургский дурдом со всеми удобствами. В отделении длинный коридор, посередине большой холл с настольным теннисом, бильярдом, рядом отдельная комната —курилка для желающих заняться «чёрным цигуном», комнаты без дверей, железные койки, привинченные к полу, на входе в палату смотрящий санитар (служитель такой), наблюдает, чтоб с подопечными был полный порядок… «Спите, жители славного города Багдада. В Багдаде всё спокойно». Пару раз в день ходишь к доброму доктору на беседу, в перерывах уколы аминазину (расслабительные и для мозгов и для тела), а в остальном — лежи, отдыхай, да смотри с интересом в стену.

Через четыре дня выписался из дурдома, работа не ждет, нужно кормить семью. Вот такая приключилась история.

На деревянной лошади и задом наперед
Я во весь опор проскачу сквозь пустоту.
Захочешь ли поймать мои следы?
Ха! Поймай-ка бурю сетью.
Кукоку

Эпилог (или где-то через год)

(Свою книгу мастер каратэ Гоген Ямагучи посвятил окинавцам, покинувшимОкинаву)
Всем тем, кто покинул курс випассаны раньше срока, и так и не узнал, что такое мета.

Воскресенье цатого апреля 2008 года было действительно светлым и ясным, как и обещали прозорливые синоптики. Погоды стояли пречудные, травка зеленела, солнышко блестело, и ласточки гавкали что-то прекрасное, выписывая фигуры их, ласточкиного, высшего пилотажа в голубом, чистом, без единого облачка, небе. Стоя у окна, всё это можно было лицезреть и наслаждаться, если бы не комментарии другана Димона, летевшие мне в спину.

Собирались, вообще-то потренироваться, косточки размять, «размахнись рука, развернись плечо». Дык угораздило меня обмолвиться, что, мол, написал что-то про випассану, и взыграло у Димыча любопытство. Как же, как же, ведь он отсидел не один курс медитации, да служащим поработал раз надцать, да и вообще, он заведует отделением острых состояний в лечебнице сопредельной Мекленбурга области и знает всё о психологии и психах, и вдруг некто малограмотный туда же — со свиным рылом в его чистые ряды.

Усевшись на стуле и похлёбывая пуэр с молоком и специями, Димон был беспощаден к написанному, как истинный ариец.
— Ну, что? Что ты пишешь? Это же нонсенс, сплошная ошибка?
— Твои рассказы как на курсе ты вышел из зоны медитации. Да только за это тебе должны были сразу указать на дверь. Лично верховный шифу приказывал всех нарушителей кодекса дисциплины гнать поганой метлой. Мол, янки гоу хом.
— А четыре служащих его увозили на машине. Да знаешь ли ты, что служащим пукнуть некогда? А тут какого-то балбеса, нарушившего всех и вся, вывозить куда-то, и эта прогулка длиться часа 4-5!
— А таблетки, которые они тебе дали. Наоборот, на випассане можно излечиться от зависимости. А ему дают что-то, «на, мил человек успокаивайся»!
— Да в таком состоянии как у тебя было, человек не может сосредоточиться на реальной жизни, и лечить его нужно не четыре дня, а недельки, эдак, 3-4 интенсивной терапии с последующей диспансеризацией.
— Да вся твоя история, это лишь твоя версия событий. Вспомни «Расемона». Расскажи кто из свидетелей свою версию, получиться совсем другая песня. Да и о том, как ты вспомнил детство золотое, ничегошеньки не написано. А знаешь, как много вашего брата — дурачка, на випассане уссыкается, ну просто толпами. Как говаривал Далай-лама, людям Запада неплохо бы перед медитациями к психологу походить, мозги почистить, а уже потом милости просим.
— Ну а в больнице ты где в отделении курилку видел, да ещё и с бильярдным столом? Да на содержание одного больного у нас в сутки выделяется около 2х долларов!
— Сплошные ошибки. Не смешите мои подковы и тапочки.

Наконец замолчав, допив сытный чай, Димон слегка подобрел и довольным голосом подитожил:
— Да, история «почти правдивая», нет слов, почти по Бендлеру, внутри и вне помойного ведра. Так вот, пи́сятель.

Эпилог 2

На глупый вопрос — глупый ответ,
На умный вопрос — вумный ответ,
Встретишь Будду — руби ему голову,
Но что рубить, если голова пуста?